KERAMASTER

Начало статьи (Часть 1)

Стиль Барокко в архитектуре и скульптуре.

Стиль Барокко медленно вызревал (чтобы взорваться неожиданно) в архитектуре и скульптуре «Высокого Возрождения». Поразительно, но самая великая эпоха в истории изобразительного искусства была коротка, всего каких-нибудь десять- пятнадцать лет. В 1519 г. уже не было в живых Леонардо да Винчи, в 1520 г. скончался Рафаэль. Кроме того, в этой эпохе разрушительно действовало несколько противоположных стилистических течений, все они были неустойчивы и «несоответствовали реальности».

В этом обстоятельстве ключ к пониманию слов И. Грабаря: «Высокий Ренессанс уже на три четверти Барокко». Далее в статье «Дух Барокко» русский художник и историк искусства писал: «С каждым днем становилось яснее, что Альберти — «не совсем то, что нужно», что даже Браманте уже чуть- чуть педантичен и «суховат» и не так уже очаровывала абракадабра знаменитого «золотого разреза» и математика пропорций, данная в фасаде его «Cancelleria». И только когда неистовый Микеланжело открыл свой сикстинский потолсгк и занялся капитолийскими постройками, все поняли, чем каждый болел и что прятал в своем сердце… и новый стиль — Барокко — был создан». Добавим, что большую часть росписи плафона Сикстинской капеллы в Ватикане Микеланжело «приоткрыл», сняв леса в 1509 г. А это был самый пик «Высокого Возрождения» в Италии!

Великий Микеланжело мощью и экспрессией своего индивидуального стиля в один миг разрушил все привычные представления о «правилах» рисунка и композиции. Написанные им на потолке могучие фигуры зрительно «разрушили» отведенное для них изобразительное пространство; они не соответствовали ни сценарию, ни пространству самой архитектуры. Здесь все было антиклассично. Дж. Вазари, знаменитый летописец Возрождения, пораженный, как и другие, назвал этот стиль «причудливым, из ряда вон выходящим и новым».

Другие произведения Микеланжело: архитектурный ансамбль Капитолия в Риме, интерьер Капеллы Медичи и вестибюль библиотеки Сан- Лоренцо во Флоренции, — демонстрировали классицистические формы, но все в них было охвачено необычайным напряжением и волнением. Старые элементы архитектуры использовались по- новому, прежде всего, не в соответствии с их конструктивной функцией. Так в вестибюле библиотеки Сан- Лоренцо Микеланжело сделал нечто совершенно необъяснимое (рис. 485). Колонны сдвоены, но запрятаны в углубления стен и ничего не поддерживают, поэтому их капители представляют собой какие- то странные окончания.

Висящие под ними волюты- консоли вообще не выполняют никакой функции. На стенах — мнимые, глухие окна. Но более всего удивляет лестница вестибюля. По остроумному замечанию Я. Буркхардта «она пригодна только для тех, кто хочет сломать себе шею». По сторонам, где это необходимо, у лестницы нет перил. Зато они есть в середине, но слишком низкие, чтобы на них можно было опереться. Крайние ступени закруглены с совершенно бесполезными завитками на углах. Сама по себе лестница заполняет почти все свободное пространство вестибюля, что вообще противоречит здравому смыслу, она не приглашает, а лишь загораживает вход. В проекте собора Св. Петра (1546) Микеланжело в противоречие начавшему строительство Браманте, подчинил все архитектурное пространство центральному куполу, сделав сооружение динамичным. Пучки пилястров, сдвоенные колонны, ребра купола изображают согласованное, мощное движение ввысь. В сравнении с эскизами Микеланжело, исполнитель проекта Джакомо делла Порта в 1588- 1590 гг. усилил эту динамику заострив купол; он сделал его не полусферическим, как было принято в искусстве Возрождения, а удлиненным, параболическим. Тем самым был отменен классицистический идеал равновесия, в котором зрительная устремленность снизу вверх как бы гасилась статичностью полуциркульной формы. Новый силуэт подчеркнул мощное движение ввысь, к небу.

В 1607- 1617 гг. продолжавший строительство К. Мадерно пристроил к центрическому зданию удлиненный неф и тем самым придал ему мощную горизонтальную динамику. Так в результате переосмысления архитектурного пространства рождался стиль Барокко. В некотором смысле происходил возврат к идеалам Готики. Тот же органический рост форм, та же динамика, иррациональность, преобладание вертикали над горизонталью.
«Стиль Барокко вернулся к идеям бесконечности», он не только «сохранил, но даже усилил чувственное начало архитектуры». Не все могли понять новый стиль. Даже романтики начала XIX в., поклонники Готики, считали его нелепым. Писатель В. Гюго, воспевавший и античную и готическую архитектуру, назвал собор Св. Петра в Риме «Пантеоном, нагроможденным на Парфенон». На первых порах архитектура римского Барокко еще сохраняла классичность композиции, симметрию фасадов, лишь усиливая вертикализм и живописность ордерной разработки стен. Недаром замечают, что раннее Барокко близко архитектуре античного Рима. В то же время римские барочные церкви, с их базиликальным планом и высокими, симметрично расположенными башнями на главном фасаде, по композиции поразительно напоминают готические.

Характерно, что в эпоху Барокко фасады романских церквей переделывались в барочные, поскольку казались недостаточно выразительными, а готические — оставались в неприкосновенности. Во многих европейских городах старинные соборы имеют башни с новым барочным завершением и такие же барочные порталы, в интерьерах — барочные алтари. И Готику и Барокко объединяет экспрессия, иррациональное понимание архитектурного пространства. Наступление эры Барокко означало возвращение романтики архитектуре христианских храмов. После центрических построек Ф. Брунеллески и Д. Браманте, не отвечающих религиозной духовности (ведь капелла Пацци или Темпьетто менее всего похожи на храм), происходило возрождение истинно христианского искусства. В этом смысле примечательно высказывание О. Шпенглера об эволюции творчества Микеланжело: «Из глубочайшей неудовлетворенности искусством, на которое он растратил свою жизнь, его вечно неутоленная потребность в выражении разбила архитектонический канон Ренессанса и сотворила римское Барокко…» А в лице Микеланжело- скульптора «закончилась история европейского ваяния».

Действительно, Микеланжело — подлинный «отец Барокко», поскольку в его статуях, зданиях, рисунках происходит, одновременно, возврат к духовным ценностям средневековья и последовательное открытие новых принципов формообразования. Этот гениальный художник, исчерпав возможности классицистической пластики, в поздний период своего творчества создавал невиданные ранее экспрессивные формы. Его титанические фигуры изображены не по правилам пластической анатомии, служившими нормой для того же Микеланжело всего каких-нибудь десять лет тому назад, а согласно иным, иррациональным формообразующим силам, вызванным к жизни фантазией самого художника. Один из первых признаков искусства Барокко: избыточность средств и смешение масштабов. В искусстве Классицизма все формы четко определены и отграничены друг от друга. Они соразмерны зрителю; скульптура и архитектура также разделены, и хотя декоративные статуи и росписи связаны с архитектурным пространством, они всегда имеют обрамления и четкие композиционные границы. «Сикстинский плафон» Микеланжело потому и является первым произведением стиля Барокко, что в нем произошло столкновение нарисованных, но скульптурных по осязательности фигур, и невероятного архитектурного каркаса, написанного на потолке, нисколько не согласованного с реальным пространством архитектуры. Размеры фигур также вводят зрителя в заблуждение, они не гармонируют, а диссонируют даже с живописным, иллюзорным пространством, созданным для них художником.

Основные принципы стиля.

В архитектуре Барокко поражают «нечеловеческие» масштабы. Порталы и окна вдесятеро больше человеческого роста становились нормой. Правилом — бесконечное повторение, дублирование одних и тех же приемов. И. Грабарь пишет о римской архитектуре эпохи Барокко: «Неврастеническая восторженность удваивает и утраивает все средства выражения: уже мало отдельных колонн, и их, где только можно, заменяют парными; недостаточно выразительным кажется один фронтон, и его не смущаются разорвать, чтобы повторить в нем другой, меньшего масштаба. В погоне за живописной игрой света архитектор открывает зрителю не сразу все формы, а преподносит постепенно, повторяя их по два, по три и по пяти раз. Глаз путается и теряется в этих опьяняющих волнах форм и воспринимает такую сложную систему подымающихся, опускающихся, уходящих и надвигающихся, то подчеркнутых, то теряющихся линий, что не знаешь, которая же из них верная? Отсюда впечатление какого- то движения, непрырывного бега линий и потока форм. Своего высшего выражения этот принцип достигает в приеме «раскреповок», в том многократном дроблении антаблемента, которое вызывает вверху здания прихотливо изгибающуюся линию карниза.

Прием этот возведен мастерами барокко в целую систему, необыкновенно сложную и законченную. Сюда же надо отнести и прием групповых пилястр, когда пилястры получают по сторонам еще полупилястры, а также прием плоских рам, обрамляющих междупилястровые интервалы». Такими средствами в архитектуре взамен ренессансного идеала ясной, устойчивой и завершенной в себе гармонии создавалось «призрачное ощущение».

Композиционные приемы, перечисленные И. Грабарем, можно объединить понятием форсированности формы (итал. forzare от лат. fortis — сила), усиления ее ритмическими повторами, рождающими впечатление зрительного синкопирования (из греч. synkope — сокращение, выпадение). Показательно использование такого приема: вписывание треугольного фронтона в лучковый (в относительно сдержанном барочном фасаде церкви Иль- Джезу в Риме, построенной Джакомо делла Порта по проекту Дж. Виньолы в 1575- 1584 гг.). Усиление иррациональности архитектуры приводило к тому, что фасад уже не «рассказывал» о том, что находится внутри здания, а, напротив, заслонял постройку, становился декорацией, а внутреннее пространство, его величие, пропорции и необычайные размеры должны были быть сюрпризом для зрителя. Расчет делался на внезапность, контраст, неожиданность впечатления. Вместо центрических в плане построек создавались удлиненные, базиликальные. Здесь также характерно возвращение от Классицизма к Готике и даже к романским прообразам. А декорационный тип фасада, наподобие театрального занавеса или даже «задника», прикрывающего собой объем церковного здания, сформирован еще в искусстве Итальянского Возрождения, но получил законченное выражение в эпоху Барокко. Окружность, любимая форма художников Ренессанса, уступает место более динамичному овалу, квадрат заменяется прямоугольником; рациональная система пропорционирования на основе отношений простых целых чисел, столь долго совершенствуемая и так блестяще продемонстрированная в постройках А. Палладио, снова заменена готической триангуляцией — построениями на основе треугольника — символа Божественной гармонии. Фантазия архитектора тратилась на создание причудливых планов из хитро составленных треугольников, овалов, звезд и пентаграмм. Эти планы сами по себе не видны, но они давали импульс для неожиданно- динамичных экстерьеров и интерьеров. Таковы постройки выдающегося зодчего римского Барокко Ф. Борромини, ученика К. Мадерно.

В церкви Сан Иво, построенной Борромини в 1642- 1660 гг. (см. «иезуитов стиль»), структура плана представляет собой два пересеченных равносторонних треугольника — «Звезду Давида», а вместо традиционного купола в небеса «ввинчивается» спираль с полуготическими-полубарочными башенками-фиалами и каким- то подобием короны с шаром и крестом наверху (рис. 491). Фасад церкви Сан Карло «у четырех фонтанов» в Риме (1638- 1667) Борромини решил в форме сочетания выпуклых и вогнутых стен и карнизов с огромным овальным картушем, вызывающим опасение из- за своих громадных размеров и неясности крепления. Важнейшую особенность барочной архитектуры можно определить как тенденцию смены тектонического начала атектоническим, скульптурного — пластичным, графического — живописным.

Если архитектура Классицизма строится на ясном зрительном подразделении несущих и несомых частей, то в постройках стиля Барокко эти отношения намеренно запутываются. В греческом Парфеноне просветы между колоннами также существенны, как и сами опоры, но функции их различны не только в конструктивном, но и в композиционном смысле. Вертикали контрастируют с горизонталями, каннелюры с абаками, триглифы с метопами. Для искусства Барокко характерна «боязнь пустоты» (лат. horror vacui). И это не просто красивая метафора, а последовательно проводимый принцип формообразования.

Пространство архитектуры, плоскость стены или плафона заполняется обилием деталей так, что они скрывают конструктивные членения. Скульптурный принцип, характеризующийся ясностью границ и замкнутостью форм (как в самой скульптуре, так и в архитектуре и декоративных росписях), вытесняется противоположным — пластическим принципом, означающим свободу «перетекания» формы из одной ее части в другую. Все вместе создает живописность, в которой исчезают границы архитектурной конструкции, скульптурного, рельефного и живописного декора. Подобные приемы намеренного смешения «обрамляющей» и «заполняющей» функций, аритмии, «выходов за раму», в литературе называются анаколуфом (греч. anakoloythos — непоследовательный, неправильный). Дополнительным средством «форсирования живописности» служит игра цвета и света, потоки которого льются отовсюду, из самых неожиданных источников и в контрастных направлениях. Не только колонны, но и стены перестают восприниматься как опоры, отграничивающие внутреннее пространство от внешнего; они кажутся «волнением масс», готовых вот- вот взорваться изнутри. В этом — еще одно отличие архитектуры Барокко от построек в стиле Маньеризма, в которых стена также зрительно обесценивается, но остается призрачной ширмой, прозрачной стенкой в богато орнаментированной раме.

В подлинном Барокко стена агрессивна, напряжена и динамична. Особенно интересны вогнутые фасады, как бы втягивающие в себя окружающее пространство вместе с подходящими слишком близко людьми, и стены, сходящиеся под острым углом, рассекающие пространство как ножом. Колонны самого пышного коринфского ордера устанавливались на высокие пьедесталы. Но и это казалось недостаточным: колонны собирались в группы, пучки и, отодвигаясь от стены, вместе с мощно-раскрепованными карнизами создавали ощущение неопределенности — то выступающих, то отступающих объемов.

Светотень усиливала эффект. Статуи в нишах и на кровле зданий вместе с балюстрадами также создавали ощущение зыбкости, размытости границ, растворения архитектурных форм в пространстве. Следующий, открытый в искусстве стиля Барокко принцип формообразования — монументализация декора. Для искусства предыдущих эпох, в особенности Готики, характерен иной принцип — миниатюризации. Формы, сложившиеся в архитектуре, — колонны, арки, купола — уменьшались и становились элементами декора мебели, изделий из металла. Так, готические реликварии-монстранцы из серебра представляют собой воспроизведение готического собора в миниатюре. Таковы же и архитектонические миниатюрные алтари, сионы. Мебель, конструкция которой следовала архитектуре, украшалась аркатурами, башенками, шпилями, балюстрадами. В Барокко — все наоборот. Еще в эпоху Возрождения Ф. Брунеллески украсил фонарь купола флорентийского собора увиденными им в античных памятниках кроштейнами. Он повернул их на девяносто градусов и превратил в декоративные завитки — волюты. Барокко сделало эти волюты гигантскими. Именно такие волюты мы видим на фасаде церкви Иль-Джезу в Риме. Форма волюты необычайно динамична, она живописно связывает вертикаль и горизонталь, верх и низ, смягчает углы и этим полюбилась многим художникам стиля Барокко. Самый знаменитый опус монументализации декора создал «гений Барокко» — Л. Бернини. В интерьере собора Св. Петра в Риме над гробницей Апостола Петра он возвел огромный, непомерно увеличенный шатер — киворий в 29 м высотой (высота Палаццо Фарнезе в Риме). Издали шатер из черненой и позолоченной бронзы на четырех витых колоннах с «занавесями» и статуями из нефа собора кажется всего лишь игрушкой, причудой убранства интерьера. Но вблизи — ошеломляет и подавляет, оказываясь колоссом нечеловеческих масштабов, отчего и купол над ним кажется безмерным как небо.

Другой известный архитектор итальянского Барокко — Г. Гварини, работал главным образом в Турине, был математиком и профессором философии. Основываясь на абсолютной гармонии математических соотношений, Гварини самым парадоксальным образом, в духе Барокко, умел создавать своими постройками мистическое ощущение. В Риме строил К. Райнальди, последователь Бернини. В Венеции — Б. Лонгена, создатель оригинальной барочной архитектуры церкви Санта Марна делла Салуте (1631- 1682). Важное значение для развития архитектуры Барокко имело возведение Палаццо Барберини в Риме. Болонец С. Серлио, склонный к Маньеризму теоретик архитектуры позднего Возрождения, пытался обосновать приемы диссонанса, смешения масштабов и принципов пропорционирования. Он предлагал каждый следующий этаж здания делать на одну четверть ниже предыдущего. При взгляде снизу это создавало ощущение «forzato».
Как и в архитектуре Готики, постройки Барокко осваивали «романтику масштабов» посредством сочетания разных мер и модулей. Это затрудняло восприятие, вызывало чувство напряжения у зрителя. Если попытаться обобщить развитие барочных качеств архитектуры на основе принципов атектоничности, деструктивности и живописности, можно сказать, что сущность этой тенденции заключается в создании образа непрерывного движения, «перетекания пространства»: от внешнего к внутреннему, от экстерьера к интерьеру, от горизонтали к вертикали. Предыдущие эпохи в этом отношении были беднее.

Формальные категории Классицизма и Барокко.

Античная архитектура в общем сводилась к экстерьеру — внешнему виду здания; Готическая, напротив, прежде всего формировала мистическое внутреннее пространство храма. Архитекторы стиля Барокко попытались соединить то и другое. Поэтому формальные категории художественных стилей Классицизма и Барокко можно распределить следующим образом:
КЛАССИЦИЗМ БАРОККО
1. Формообразующее начало: тектоничное атектоничное
2. Способ формообразования: формосложение формовычитание
3. Принцип композиционной организации: скульптурный живописный
4. Доминирующие композиционные связи: координационные субординационные
5. Направленность формы: горизонтальная вертикальная
6. Приемы гармонизации: метрические ритмические
7. Качества формы: закрытость
статичность
иррегулярность регулярность
открытость
динамичность
Перечисленные названия условны, но скрытый в их противопоставлении смысл имеет принципиальное значение и может быть развернут подробнее. В обоих стилях присутствуют те и другие начала, преобладание одних означает тяготение художественного произведения к стилю Классицизма, других — к Барокко.
Приведенные в качестве примера оппозиции близки вёльфлиновским «парам» формальных категорий стиля; их правая часть соотносит стиль Барокко с художественным Романтизмом, но этот Романтизм особого склада. Безоговорочное причисление Барокко к Романтизму неправомерно прежде всего потому, что в XVI- XVII вв. романтическое мышление еще не оформилось в художественное направление (этот процесс начался только в середине XVIII в.). Вторая причина кроется в самой природе барочной романтики. Если классицистическое искусство, наследуя античный антропоморфизм, обращалось к душе и сердцу человека, то в эпоху Барокко такой наивный гуманизм был отринут.

Произведения барочной архитектуры, живописи, скульптуры духовны, возвышенны, экстатичны, но, одновременно, грубы, бесцеремонны, а иногда и просто бесчеловечны. В «предбарочную» эпоху художники Готики, отрицая языческую античную телесность, обращались непосредственно к религиозной душе человека, страждущей чуда. Христианское готическое искусство поры его расцвета — изысканно и формально утонченно.

Художники Барокко возвратили искусство к первобытной лапидарности. Драматизм стиля Барокко заключается в столкновении языческого мироощущения и чувственности, накопленной эпохой Возрождения, с духовными порывами, откровениями, стремлением вырваться за физические пределы материи. Архитектурные массы и скульптурные объемы приводились в беспокойное движение усилием творческой воли, неимоверным напряжением, и в сопротивлении материала заключалась внутренняя конфликтность стиля. Этот психологический надлом, проявлявшийся в особенностях композиции, пластики, рисунка и цвета, оценивался в противоположность классике, положительно, как «прекрасный и достойный».

Главная художественная идея Барокко, в сущности, невыполнима: с одной стороны — создание общей иррациональной, мистической атмосферы, а с другой — стремление сделать тайну и чудо осязаемыми, предельно чувственными, материальными, чтобы «можно было руками потрогать». Отсюда отталкивающий натурализм или уникальное сочетание чувственности и классичности с идеализмом и мистикой, с потрясающей силой проявившееся, к примеру, в творчестве великих живописцев П. Рубенса и Рембрандта.

Продолжение статьи (Часть3).

Власов В.Г.
Большой энциклопедический словарь изобразительного искусства
В 8т.Т.1.-СПб.:ЛИТА, 2000.-864с.:ил.